Сегодня ты меня услышишь. Нет, не можешь не услышать… не можешь. Я люблю тебя, люблю, несмотря на то, что бывает слишком больно, чтобы терпеть, слишком страшно, чтобы жить, слишком тяжело, чтобы говорить. Когда захочу уйти, ты меня держи, только держи, держи меня крепко, ослабишь объятия и я уйду.

Торопливо выхожу из дверей. Сразу ёжусь – холодно, снежно. Озираюсь по сторонам, чувствуя себя идиотом. Ведь точно розыгрыш, а я ведусь. Куда потащился, спрашивается? Хоть бы накинул что-нибудь на плечи, так нет – прямо в рубашке понёсся. Стою теперь и мёрзну себе на здоровье. Идиот, и ещё какой – хоть бы спросил, куда идти-то…
Смотрю по сторонам, а зубы уже начинают выстукивать что-то там своё, не спрашивая у меня разрешения.
Где-то справа голоса и хохот, в небо взлетают фейерверки, раскрываясь там гигантскими цветами, проделывая пируэты и опадая на снег разноцветными искрами.
Стоять всё-таки холодно, иду по направлению к аллее. Там тоже никого. Психую и придумываю, какой будет моя месть этим шутникам. Процесс обдумывания вариантов меня увлекает настолько, что я не замечаю, как дохожу до аллеи…
- Экспеллиармус! – и палочка выскальзывает из руки, делает кувырок в воздухе и приземляется в сугроб, врезаясь в него почти до основания.
- Нокс! – и вокруг уже темно, погасли фонари, фейерверки и звёзды на небе.
- Петрификус Тоталус! – я не могу пошевелить ни рукой, ни ногой. Вообще ничего не могу.
Сзади раздаётся смех, кажется, там несколько человек, но повернуть голову я тоже не в состоянии. Топот ног приближается, смех сливается в какое-то хоровое ржание. Меня толкают в спину, я падаю лицом в снег. Холодно и больно, но нет, не физически. Морально. Очень больно. Я ведь повелся, как последний влюбленный идиот, которому сказали, что любимая девушка ждет во дворе.
Где сейчас твои знания, а, Северус?

Удар ногой – в бок, в рёбра. Потом – с обеих сторон, куда попало, с силой и от души. Хотя у них её наверняка нет, этой души. Даже одной на всех, самой маленькой и ничтожной.
Ещё удар – от него моё тело переворачивается на спину, и я могу немного дышать – коротко, почти всхлипами – насколько позволяет пульсирующая боль.
Рядом – я догадываюсь по исходящей от них ненависти, потому что видеть ничего, кроме бесформенных размытых пятен, не могу – почти к лицу склонились несколько человек.
Что потом, я уже понимаю плохо. Удар по лицу, одновременно с ним – в солнечное сплетение, в голове колышется красное марево, мысли куда-то исчезают.
- Мобиликорпус! – тело приподнимается вверх, потом – выше, выше…
Равнодушно догадываюсь, что меня поднимают с единственной целью – размахнуться и сбросить вниз, потому что добивать ногами лениво и хлопотно. Отстранённо радуюсь – наконец-то всё закончится, а вместе с тем проступает досада : она не приходила и не придет.
Сквозь прикрытые веки пробиваются светлые пятна – это зажглись фонари.
Возвращается способность двигаться – руки и ноги тут же скручивает тупая боль, и я всё равно не могу пошевелить ими. Поворачиваю голову чуть в сторону – в висок изнутри сразу же ударяет молния.
А перед тем, как провалиться в темноту, я думаю о том, что она не пришла...

Мне всегда казалось совершенной глупостью, если меня спрашивали, каково мне живётся в одиночестве. Да отлично живётся, уж будьте уверены. Отсутствие раздражающих факторов, а также необходимости кому-то что-то объяснять и о чём-то договариваться. Возможность быть одному – это благо, недоступное пониманию большинства. Ввязываться в ненужные, ведущие в никуда отношения, быть кому-то в чём-то обязанным, тем более – к кому-то привязанным, чтобы потом неизбежно получить удар в спину – что может быть глупее?
Вот сейчас, например, я очнулся в Больничном крыле, с полным осознанием того, что вряд ли ко мне кто - то придет.. Чего ещё желать?.. Чтобы кто-то отвлекал меня одним своим присутствием? Или – ещё хуже – разговорами и нытьём? Увольте. Лично я никогда не навязываю своё общество кому бы то ни было, и от окружающих требую всего лишь того же самого – не влезать в моё личное пространство… Мне хочется, чтобы все выполняли эти маленькие правила.. Все, кроме нее, Лили..
За окном вьюга. Скоро Рождество.

А тот, кто выпустил клинок,
Тот не убит, тот просто ранен,
Недолго будет одинок,
Но долгой будет эта память.

Ж.Бичевская "Два клинка"

Ты открываешь глаза, взгляд упирается в белый потолок. От этой белизны больно и ты прищуриваешь ресницы. Всё плывёт и кружится, словно ты на ярмарочной карусели. Пахнет чистыми крахмальными простынями и микстурой.
Пытаешься пошевелить рукой, но на неё словно наложено заклинание обездвижения. С трудом разлепляешь пересохшие губы, однако тут же понимаешь, что даже шёпот для тебя - непосильная задача. На твоем фоне, даже подушка кажется румяной..
За окном мирно валит снег, и ты, убаюканный этим пейзажем засыпаешь также тихо.. За долгое время, тебе впервые снится хороший сон - отрывок из твоего детства..
- Северус, а ты когда-нибудь мечтал? – спросила она, когда мы, сидя под раскидистым клёном, любовались закатом. Красноватый диск солнца клонился к линии горизонта. Золотистые лучи его скользили по рыжим волосам Лили, отражаясь сотней бликов. Над рекой появилась розоватая дымка. День, постепенно, уступал свои права ночи.
- Нет, я не умею, - после долгого размышления ответил я.
Лили заливисто рассмеялась:
- Хочешь, я тебя научу?
- Я не … ну, я, правда, не знаю… - зелёные глаза, в которых плясали озорные искорки радости, внимательно посмотрели на меня.
- Не бойся, Сев. Закрой глаза и расслабься, - я послушно выполнил то, что она сказала.
- А теперь, представь нечто прекрасное, самое желанное для тебя.
Я сосредоточился, отдаваясь во власть своих фантазий.
Чего мне хочется? Чтобы родители перестали ругаться, чтобы окружающий мир вновь приобрёл, некогда потерянные, краски?
Воображение пыталось сформировать образ: вот яркий домик с зелёной лужайкой, на крыльце отец и мать обнимаются и машут мне рукой. Я иду к ним…
Но, неожиданно, фантазия искажается, обретая новую форму: в серебристой дымке я вижу девочку с огненно-рыжими волосами и яркими, точно весенняя листва, глазами. Она улыбается, протягивая мне маленькую тёплую ладошку. Я чувствую, как счастье наполняет каждую клеточку моего тела, как радость просыпается внутри меня. Хочется петь, кричать и смеяться! Я протягиваю вперёд руку, пытаясь коснуться её…
Из мира грёз в реальность меня возвращает спокойный голос Лили:
- Что ты видишь, Сев? - она проводит пальцем по моей ладони.
Ты просыпаешься от тихой ругани в предбаннике палаты, от цоканья каблучков по мраморному полу, от дуновения свежего ветерка и от копны рыжих, до боли знакомых волос, с тонким ароматом ландыша, который ты бы узнал даже в самой огромной толпе. Лили. Она все же пришла.
Если бы ты мог, ты бы заулыбался, как идиот от переполнявшего тебя сейчас счастья. Просто она пришла. Ради одного этого стоит жить. Но ты не улыбаешься, лишь переводишь на нее глаза, пытаясь поймать ее взгляд..
- Привет. - срывается с твоих губ в ответ, и способность говорить уже не кажется непосильной. Когда она рядом, все кажется легким и доступным.
Лили волнуется. Ты отмечаешь это сразу, с первых ее шагов по полу этой палаты.
- Как ты себя чувствуешь? - она внимательно прожигает тебя взглядом, а ты сейчас просто не в состоянии скрыть всю нежность, которая подкатывает к горлу комком и отражается в твоих глазах, как в зеркале. Ты ей небезразличен.
Отводя глаза, ты на долю секунды жалеешь, что не можешь показать ей все эмоции, бушующие в тебе, словно ураган. Просто, это было бы кощунством..
- Лили, все в порядке, я чувствую себя лучше, чем выгляжу, - тихо  и ровно говоришь ты. Правды в этой фразе ровно столько же, сколько золота в лепреконских монетах, но у тебя есть оправдание, ты не хочешь волновать ее, не хочешь видеть ее переживания, не хочешь, чтобы она грустила.
Она отводит взгляд, а ты боишься, что когда она вновь посмотрит на тебя, ты увидишь в ее взгляде брезгливость, ведь ты сейчас жалок и отвратителен, как никогда..

В твоей памяти все еще жив тот разговор, он, будто не зажившая рана, бередит твою душу. Тогда Вы поссорились, сильно поссорились..
- Ну наконец! Я уже заждалась! Ты обещал быть сорок минут назад.
Рыжеволосая девушка вскочила с кресла и, уперев руки в бока, с упреком смотрела на худого, угрюмого подростка.
- Твой ненаглядный Поттер со своими вассалами меня немного задержали, - буркнул юноша, отряхивая покрытые пылью и паутиной рукава старенькой мантии.
Взгляд девушки смягчился.
- С тобой все в порядке?
- Жить буду, - последовал лаконичный ответ.
- А они?
- Тоже… к сожалению.
- Из-за чего разногласия на этот раз?
- Как обычно, Лили. Им снова стало скучно.
- Может, если я…
Голос парня стал жестче:
- Не лезь не в свое дело, Эванс. Со своими проблемами я в состоянии справиться сам.
Девушка всплеснула руками.
- Но я же не на дуэль Поттера приглашать собралась, а всего лишь…
- …пойти с ним на свидание. Я, конечно, не имею права тебе запрещать встречаться с кем захочешь, но если это будет Поттер – ко мне больше можешь не подходить.
- Он в меня влюблен.
Ты готов сделать все, чтобы избежать ссоры, только не с ней. Сколько это уже продолжается? Год? Два? Сколько ты терпишь Поттера рядом с ней? Сколько лет ты сгораешь в адском огне смеси своей ревности, любви и боли? Сколько лет ты уже пытаешься пересилить себя и не хвататься за палочку при каждом его появлении и перестать вспоминать все известные тебе проклятья, которые бы стерли с его лица ухмылку раз и навсегда?
Она бледна сегодня, слишком и, кажется, не выспалась. Наверное опять с ним гуляла ночью.. Ты всегда считал и будешь считать, что когда человек видит пред собой лишь прекрасный и неземной образ человека, к которому неравнодушен, то это не любовь, максимум - привязанность. Но ты любишь ее такой, какая она есть, какая она предстает пред тобой : яркая, непосредственная, умная, отзывчивая, никогда_не_твоя_Лили..

Я молился на тебя,
Я смотрел в твои глаза,
Словно звёзды в небесах
Мне сияли они.
Дарят свет они не мне -
Я остался в тишине,
Только в доме моём смех
До сих пор твой звенит.
В доме моем смех
До сих пор твой звенит.

- Сев, -голос дрожит. Любому другому ты бы язвительно заявил, что он - слабак и размазня.. А от нее так приятно слышать волнение - не нужно меня успокаивать. Я прекрасно вижу, в каком ты состоянии, так что не нужно мне сказки рассказывать и храбриться тоже не нужно. Как они могли так с тобой поступить. Кстати, кто они? Ты меня никогда не слушаешь, а я ведь говорила, чтобы ты был осторожнее! - Господи, как же хочется улыбнуться.. И ты не выдерживаешь, улыбаешься кончиками губ и смотря на нее. Ты готов бесконечно испытывать боль.. лишь бы она была рядом, лишь бы ты ей не был безразличен. И тебе хочется остаться тут навсегда; целую вечность сидел бы вот так и любовался ею. А она говорит и говорит. Не вмешивайся, пожалуйста!
- Всегда найдется тот, кто захочет так или иначе пошутить. - ты качаешь головой. Ты никогда ей не скажешь кто сотворил с тобой такое, наверное, из - за двух причин : гордость и попытка уберечь ее. - Эйвери и Долохов тут не причем, не лезь в это.
Последнее ты говоришь строго, кажется, даже холодно. После осознания своего тона, становится отвратно : ты посмел ответить ей с такой интонацией. Чувство ненависти к самому себе вспыхивает со страшной силой.. Ты пытаешься что - то сказать в извинения, но лишь подавливаешь вздох : ты не умеешь.