Так уж случилось, что мистер Кэрроу сходил с ума по чесночным сухарикам и светлым волосам. Оба этих понятия были настолько прекрасны и так трепетно им любимы, что он никак не мог выбрать, что же иметь лучше – пиалу чесночных сухариков под рукой или светлые волосы на голове. Пиалу светлых волос или чесночные сухарики на голове. Загадка!
И так уж случилось, что в данный конкретный момент у Амикуса не было ни того, ни другого. Светлых волос на голове отродясь не бывало (таких, чтобы прям белые-белые, как лицо профессора Стебль в тот момент, когда она увидела, что учудили мистер Кэрроу и мистер Квиррелл в теплице номер пять, задержавшись после урока), чесночные сухарики с самого завтрака не попадались Амикусу на глаза. От расстройства последний утром даже не поблагодарил вчерашнюю булочку, свято оберегаемую от однокурсников, за все хорошее, что предположительно ожидало его сегодня. Это была месть булочки, которая вполне могла обернуться кармическим проклятьем. Булочку решено было съесть и обезвредить тем же вечером. Или просто съесть. Или просто обезвредить. Мистер Кэрроу еще не решил, он был погружен в дело в прямом смысле этого выражения.
Делом назывался цветочный горшок, доверху набитый ароматным компостом. Ах, бедное самолюбие Амикуса!
Корень мандрагоры был схвачен за зеленовато-коричневые побеги, торчащие у него из башки, и накормлен комком компоста, после чего его, вероятно, конкретно одуревшего, опустили в соседний, пустой горшок. От усердия у Амикуса с носа съехала ядерно-розовая, выбранная им лично прищепка, а рукава водолазки (только сегодня: цвета кофе средней крепости с десятипроцентными сливками!), так рьяно задранные чуть ли не до макушки, через какую-то жалкую пятерку дюймов грозили опуститься в чудесные удобрения.
Ну и как тут обойтись без чесночных сухариков (исключено!) или светлых волос (а это идея!)?
- Кви! – рявкнул Кэрроу и отпустил побеги очередного засранца, цеплявшегося за края горшка всеми своими руко- и ногообразными отростками. Засранец улетел обратно в горшок, с благодарностью пережевывая насильно всунутый в рот компост. Амикус подергал любезного друга за рукав пальцами, щедро вымазанными содержимым горшка, оскалился с такой нежностью, что этим оскалом можно было бы отпугнуть миссис Норрис, и чмокнул рэйвенкловца в лоб. Потом дернул за рукав еще раз, незаметно вытер о него ладони и, судя по выражению лица, только что достиг высшего уровня просветления.
- Сделаешь меня блондинчиком, когда мы вернемся!.
«И если вернемся», – продолжил он мысленно, крайне одухотворенно шмыгнул носом, поправил прищепку и замер с видом розовой морской звезды.
Корень мандрагоры отплевался от компоста и истошно орал. Резких звуков Кэрроу не любил, а посему сурово сдвинул брови и перевернул корень пастью вниз. Горшок к слизеринца в ладонях униженно вибрировал от воплей, проходивших содержимое горшка насквозь. Квиррелл молчал, корень прочищал компост ультразвуком, да и сам Амикус, кажется, сохранял молчание (тот эпизод его жизни, когда он, полуголый и навряд ли проснувшийся окончательно, глубокой ночью встал над Ноттом и с искренними слезами на глазах обвинил его в краже амикусовых кальсон, не в счет).
За спиной что-то шебуршилось. Это морская звезда чувствовала очень остро!
Поэтому сначала Амикус скосил глаза на Квиррелла и его закрытый рот, потом – на мандрагору, которая отчего-то затихла и не шевелилась, а потом в ужасе прижал ладонь к собственным губам, явно желая проверить, не он ли производит это божественное шуршание. Но, к сожалению, мистер Кэрроу умел только чпокать щекой при использовании вспомогательного пальца, обычно среднего, и свистеть, очень нежно сложив губы трубочкой.
- Спокойно, парень! – авторитетно буркнул Амикус Кэрроу и похлопал корень мандрагоры по кривой зеленой спине. А потом очень, ооооооооочень медленно стал поворачивать голову назад, видимо, желая сделать это так же эффектно, как делают почтовые совы, но из совиных ста восьмидесяти градусов он осилил только девяносто два. На девяносто третьем шею заклинило. Мистер Кэрроу подскочил на одном месте и развернулся в прыжке. И не сказать, чтобы увиденное привело его в экстаз.
- Любовь моя, я спасу тебя! – он молниеносно переместился за квирреллову спину, вцепился в его предплечья и постарался скукожиться до размеров корня мандрагоры. Да, Амикус Кэрроу любил устрашать студентов Хогвартса, Амикус Кэрроу чрезвычайно гордился своим отражение в зеркале, Амикус Кэрроу заставлял третьекурсников щупать его бицепсы и (обязательная часть!) восхищаться ими, Амикус Кэрроу тащился от чесночных сухариков, светлых волос и Квиринуса Квиррелла.
Но вот сражение с плотоядным растением, которое в масштабах теплицы номер восемь выглядело особенно внушительно, никак не входило в его планы. Разобраться с дурацкими горшками, дотянуться руками инквизиции до предательской булочки и досаждать Квиррелу всю предстоящую ночь – это да. Лишиться руки, ноги или возможности покарать булочку – это нет!
Доверяйте чутью морской звезды.
